Психушка для преступников – кого содержат в самой закрытой лечебнице за Уралом

Одно из самых охраняемых учреждений Сибири - Новосибирская психиатрическая больница специализированного типа с интенсивным наблюдением с сокращенно непроизносимым названием НПБСТИН – это обычное двухэтажное здание с ярко-желтой полосой посередине. Вокруг – стена сосен Заельцовского бора, гомон птиц и шуршание белок. И не скажешь, что здесь находится единственная подобная психушка за Уралом.

В особой психлечебнице запрещено фотографировать как пациентов, так и врачей.

Кирпичный забор лечебницы с непонятными трубами сверху – это «бочки», ограждения от побега, современный аналог колючей проволоки, более гуманная защита от побега, которая не рвет на куски плоть. За массивной железной дверью – проходная. Уже отсюда чувствуется запах лекарств, и это первое отличие от исправительных колоний. Там дух особый, его ни с чем не спутаешь: аромат ограниченного пространства вкупе с кислой вонью дешевых папирос. Здесь же по рецепторам бьет стерильность.

Это одна из восьми психиатрических больниц федерального подчинения в России, и единственная за Уралом. Ее открытия ждали 20 лет, в июне 2015-го учреждение начало работу. Сюда принудительно помещают психически больных мужчин, представляющих особую опасность для себя и других лиц.

Псих с воли в больницу с интенсивным наблюдением не попадет – сюда отправляют лишь совершивших злодеяния.

Сложно сказать, какое из наказаний хуже. В тюрьме осужденные хотя бы знают отмеренный срок и могут считать дни до воли. Здесь же нет никаких точных дат – только врачи и суд могут решить, когда открыть двери наружу.

Вопреки стереотипам, здесь нет серийных маньяков. Фигурантов различных резонансных дел, на удивление, тоже.

«Маньяки как раз сидят в колониях», - говорят сотрудники ГУФСИН.В колониях брань в отношении сотрудника в форме, а уж тем более рукоприкладство, обернётся для осуждённого увеличением тюремного срока. Здесь, в больнице, агрессия преступников в некоторых случаях остаётся безнаказанной, но если пациент дееспособен, деньги за порчу имущества могут взыскать через суд. Работники интенсивной больницы вспоминают - в канун нового года больной увидел в окне залпы праздничных салютов. Вспышки фейерверков так напугали мужчину, что он начал схватил прикроватную тумбочку и кинулся в окно. Благо, окна в палатах с решетками, а стекла специальные, они не рассыпаются на осколки. Пациент остался цел, но окно и тумбочка безвозвратно пострадали. Как пел Владимир Высоцкий: «Ну, сумасшедший, что ж возьмешь».

А вот другой случай: мужчина наотрез отказался выходить из палаты на свидание к маме. После разговора с врачами выяснилось, что в воспаленном сознании мужчины почудилось, будто за дверью он слышал голоса. И те голоса вынашивали план его убийства – это и было проявлением болезненного состояния пациента. И такие истории здесь происходят постоянно.

Распорядок дня попавшего за больничную решетку - как в больнице. Подъем, зарядка, завтрак, прогулка, обед, сончас, вечером досуг – играют в настольные игры, собирают пазлы и рисуют картины по номерам. И среди всего этого проходят лечебные и реабилитационные мероприятия. До карантина к больным приезжали родственники, сейчас же больные изолированы. Видят лишь врачей и охрану.

Они смотрят на нас сквозь маленькие окошечки – в глазах читается любопытство. Новые лица.Несмотря на криминальные деяния, людей по эту сторону забора называют не осужденными, а пациентами. Вместо личных дел – история болезни. Вместо камер – палаты на четыре человека, с железными койками и санузлом. Вне палат за криминальными пациентами наблюдают двое охранников – сотрудники ГУФСИН. Отбирают только лучших из лучших. Работа с таким контингентом сложнее, чем в исправительных колониях – нужно немало терпения и самообладания. И сами медики проводят обучение для работников ГУФСИН, чтобы они смогли правильно среагировать на то или иное состояние больного.

«Они совершили кое-какое деяние по разным статьям уголовного кодекса. По идее, должны были отбывать наказание в исправительных колониях, но, поскольку есть заключение экспертизы о том, что люди на момент совершения преступления были в невменяемом состоянии, суд не может их лишить свободы, они должны лечиться», - рассказывает нам начальник, полковник внутренней службы Марат Усенмолдоев.

Сроков нет. Время пребывания человека за стенами лечебницы определяет суд, исходя из заключения врачей о его психическом состоянии. Официальным языком это звучит «до выздоровления». Неофициально – пока состояние не улучшится. Каждый год выписывают 45-47 человек. Столько же поступает новых. Но даже те, кого выписали из спецлечебницы с интенсивным наблюдением, не сразу возвращаются «в люди». Выписка происходит поэтапно. После принудительного лечения в стационарах специализированного типа следует стационар общего типа, и только после этого возможно амбулаторное лечение.

За жизнью пациентов следят более 200 камер и днем, и ночью. Сотрудники ГУФСИН в психбольнице осуществляют лишь охрану, следят, чтобы пациенты ни окружающим, ни себе не нанесли вреда. Кроме имен-фамилий, статей, да склонности к агрессии они о пациентах знают немного.

«Максимум, что мы можем сделать, - усилить бдительность, в случае каких-то проявлений с его стороны вмешаться. А все остальные действия медицинская служба принимает сама – какие уколы делать, где его содержать», - поясняет Марат Усенмолдоев.

На 200 пациентов 121 сотрудник ГУФСИН и почти 230 сотрудников больницы – это и врачи, и санитары, и повара.

Полтора специалиста на одного умалишенного. Конечно, дежурные смены и караулы меняются, поэтому цифра только выглядит так пугающе.

Источник